20 мин. на чтение
На премьере «Анны на шее» в мае 1954-го было столпотворение. Она проходила в Доме кино на Ленинградском проспекте, в здании, где позже откроют гостиницу «Советская». Финальные титры публика встретила овацией. После пафосных фильмов начала 1950-х нарядная, снятая будто в вихре мазурки картина была обречена на успех. Но дальше началось многочасовое обсуждение, на котором режиссера Исидора Анненского разнесли в пух и прах. «Анну на шее» называли пышной отсебятиной, исказившей букву и дух чеховского рассказа в угоду мещанским идеалам. Главные нарекания вызывала трактовка главной героини: если Чехов писал о ее падении, то в фильме Анна показана с таким любованием, что переживает триумф.
Для молоденькой Аллы Ларионовой это действительно был триумф. Через пару лет выйдет первая советская экранизация Шекспира «Двенадцатая ночь», где актриса столь же победительна. У нее была удивительная кожа: очень белая, прозрачная, будто светящаяся изнутри. Золотые волосы, васильковые глаза, капризная нижняя губа. Как заметит много позже кто-то из историков кино, «ее красота была осязаемой, почти съедобной». Современников Ларионова буквально ошеломляла. Самые разные люди признавались, что ни до, ни после не видели такой магнетически притягательной актрисы.
Пусть на короткое время, но Алле Дмитриевне довелось пережить настоящее поклонение. Известна история, как после одного из выступлений толпа несла ее машину на руках. Она относилась к той породе настоящих звезд, чей образ складывается не столько из ролей (тем более что их было немного), а из обстоятельств реальной жизни и поведения. И Ларионова зрителей не разочаровывала, слухи о ней ходили самые возбуждающие. Шептались, что ее покровитель — всесильный министр культуры СССР, который всячески протежирует молодую актрису, а в свободное время купает в ванне с шампанским. Это, конечно, глупости. Однако моральный облик Аллы Дмитриевны обсуждали не только сплетники, но и члены ЦК.
Ларионову называют главной актрисой 1950-х, воплощением послевоенного идеала. Совсем скоро ее роскошных красавиц сместили с пьедестала другие героини. Конечно, Алла Дмитриевна снималась и после, но в ролях своих современниц была далеко не так убедительна. Оставались эпизоды. В 1974-м Михаил Козаков очень удивился, когда узнал, что на съемочной площадке водевиля «Лев Гурыч Синичкин» провел день рядом с Ларионовой. Как он мог ее не узнать? Да просто актриса играла одну из восьми дам в массовке, абсолютно неразличимых. И уже с конца 1970-х об Алле Дмитриевне писали как о кинозвезде, с дарованием которой советское кино обошлось «не рачительно, не по-хозяйски».
То же можно сказать о ее муже Николае Рыбникове. Если Алла Дмитриевна была первой красавицей, то он — народным любимцем. Их личные взаимоотношения лежат в основе сразу двух фильмов: «Какая чудная игра» Петра Тодоровского и сериала «Оттепель» его сына Валерия. Актеры прожили вместе хрестоматийные 30 лет и 3 года, разделили не только славу, но и забвение. Оба, прекрасно понимая условность мелодраматического жанра, никогда прилюдно не нарушали его законы. Уже незадолго до смерти Алла Дмитриевна скажет: «Я счастливая женщина. Я снималась в кино, и меня очень любил Коля Рыбников».
В кино Ларионова попала по большому счету случайно. Хотя говорила, что ее назвали в честь Аллы Тарасовой. Да и сама великая мхатовская актриса, смеясь, называла Аллу Дмитриевну доченькой. Вероятно, эта версия родилась из-за их внешнего сходства: в родителях Ларионовой сложно заподозрить театралов. Оба сибиряки, познакомились в Гражданскую в отряде Котовского. Отец Дмитрий Андреевич, член партии с 1918 года, дорос до директора райпищеторга, был депутатом Бауманского райсовета. Мать Валентина Алексеевна с четырьмя классами за спиной работала в детских учреждениях по хозяйственной части. Женщина была властная, актриса всю жизнь провела под ее приглядом.
Ларионовы жили неподалеку от Елоховской церкви. Никто из родни не помнил, крестили ли Аллу Дмитриевну во младенчестве, оттого она прошла этот обряд уже в 1990-е в Иерусалиме. В юности, несмотря на ближайшую подругу-попадью, актриса была сторонницей иного культа: в ее доме по Спартаковской, 21, располагался кинотеатр «Радуга». Зрители выходили из кинозала через заднюю дверь прямо у окон жильцов. Шумели, конечно, громко обсуждая увиденный фильм. Ларионова шутила, что с тех пор лучше всех разбирается в предпочтениях публики.
В школе Алла училась из рук вон. В старших классах ее выхватили прямо из спешащей толпы: «Деточка, хочешь сниматься в кино?» Ларионову поставили на учет в актерский отдел «Мосфильма», и вскоре она стала одной из чаровниц, которые опыляли яблоневые цветы в картине «Мичурин» Александра Довженко. А его ассистент, будущий режиссер Георгий Натансон («Старшая сестра», «Еще раз про любовь»), посоветовал девушке поступать во ВГИК. «Думаешь, меня примут? — Конечно, примут, ты же такая красивая! — А разве в институт принимают по красоте? — В том числе».
Ларионова послушалась. Вот только набиравшему студентов Сергею Герасимову она совсем не понравилась: слишком большие губы, нос и вообще нефотогенична. К счастью, жена Герасимова Тамара Макарова была иного мнения и мужа уговорила. Это был следующий курс после знаменитого «молодогвардейского», с Ларионовой учились режиссеры Лев Кулиджанов и Яков Сегель, актрисы Нина Гребешкова и Нина Меньшикова. Алла Дмитриевна способностями не выделялась. Впрочем, это было не важно: в институте она появлялась нечасто, даже в выпускных спектаклях не участвовала. Она снималась.
В фильм-сказку «Садко» Ларионова попала благодаря тому же Натансону, теперь он работал ассистентом Александра Птушко. На заглавную роль был утвержден прославившийся после «Цирка» красавец Сергей Столяров, жену Любаву искали ему под стать. Правда, режиссер рассчитывал на профессиональную актрису и на просьбы Натансона пригласить его знакомую второкурсницу согласился далеко не сразу: «Ладно, Жора, зови. Посмотрю, каков твой вкус на баб». Едва увидев Аллу Дмитриевну, он утвердил ее без проб: «Иди, девочка, читай сценарий, с Герасимовым договорюсь!»
Сложно придумать более блестящее начало. В 1953-м Ларионова представляла «Садко» на Венецианском фестивале. Перед поездкой кинематографистов напутствовал за рюмкой сам Анастас Микоян. Главный приз в тот год не вручался, Птушко стал одним из шести режиссеров, получивших «Серебряного льва» — наравне с Федерико Феллини и Джоном Хьюстоном. В Венеции актриса почувствовала себя будто в сказке, гостиница после многонаселенной коммуналки казалась дворцом, но сильнее всего потрясли шелковые чулки на горничных («Мы все больше носили такие хлопковые, в резиночку»). Газеты писали, что «солнце Венеции в волосах у Аллы», продюсеры засыпали ангажементами. Ответ компетентных товарищей был подготовлен: артистка сниматься не может, ее график расписан на 15 лет вперед. «Садко» купили многие страны, в США спустя девять лет после проката вышла еще одна версия — сокращенная и дублированная, под названием «Волшебное путешествие Синдбада». Когда актрису спрашивали о несостоявшемся, она лишь сожалела, что не позволили сниматься у Чарли Чаплина.
А уже через два года вышла та самая «Анна на шее» с Ларионовой уже в заглавной роли. Как выяснится позднее, это было наивысшее достижение ее актерской карьеры. Зинаида Кириенко вспоминала: «Помню, когда мы увидели ее в коридорах института, какой это был восторг, поклонение. Нам казалось, что она из какого-то другого мира!» До того никто не считал Аллу Дмитриевну красавицей. Так, миловидная девушка с ямочками на щеках. «Еще и рыхловатая», — отмечал, скажем, Марлен Хуциев. А тут вдруг и он, и все вокруг разглядели «высокую красоту». Естественно, это волшебное преображение пытались объяснить. Говорили, например, что актрисе надо поставить памятник операторам. Но это слова завистников, точнее, завистниц. «Ларионова родилась для макияжа, — уверяла Светлана Светличная. — Умытая была неузнаваема, было совершенно не понятно, чем так завораживает. Но достаточно было накрасить ресницы и губы — все, богиня!» Главное слово тут — «завораживает».
Алла Дмитриевна купалась во всеобщем внимании и снисходила к поклонникам. Ей в глаза говорили: выйди «Анна на шее» чуть раньше, Лаврентий Берия наверняка затащил бы ее в свой гарем. Берию уже расстреляли, но Ларионова оказалась вовлечена в крупнейший в истории СССР секс-скандал. Все началось в феврале 1955-го, когда в ЦК КПСС пришло анонимное письмо. Некая мать сообщала о «вовлечении в разврат» ее 18-летней дочери. В частности, в нем говорилось и о некоем притоне, где бывают высокопоставленные товарищи со своими любовницами. Например, министр культуры СССР, академик Георгий Александров с артисткой Ларионовой.
История обросла кучей домыслов. Фигурантов из числа партийных идеологов называли «философским ансамблем ласки и пляски», а про 45-летнего министра культуры говорили, что он на практике доказал неразрывную связь формы и содержания: если ему нравились формы, он брал их на содержание. Сам этот сюжет известен как «дело гладиаторов». Когда уличенных в сексуальной распущенности чехвостили на бюро Московского горкома, Никита Хрущев наорал на члена-корреспондента АН СССР Александра Еголина: «Александров — мужик молодой, я понимаю. А ты-то зачем туда полез?» В ответ 59-летний Еголин попытался оправдаться: «Я ничего, я только гладил… »
Алла Дмитриевна ни разу не была монашкой. Поклонники считали ее похожей на ангела, сведущие люди поправляли: скорее на купидона. Уже на первом курсе у нее завязались отношения с однокашником Вадимом Захарченко, но как только Ларионова прославилась, она стала для него «слишком красивой». Роман с актером Михаилом Кузнецовым («Марья-искусница») спасовал перед его браком. Вообще актрисе нравились мужчины постарше. Еще девочкой она посмотрела фильм «У стен Малапаги» с Жаном Габеном и с тех пор именно его считала мужским идеалом.
Однако связь с Александровым актриса категорически отрицала. Вот ее версия. Весной 1954-го она пробовалась в Ленинграде на роль Оливии в фильм Яна Фрида «Двенадцатая ночь». Едва назначенный министр как раз объезжал с дозором «Ленфильм». Увидев Ларионову, он остолбенел и так с открытым ртом и простоял до конца кинопробы. А через несколько часов актрису пригласили на банкет, который чиновник устраивал в «Астории». Там было много народа, но наутро студия гудела: Александров приезжал специально к Ларионовой. Заговорили, что актриса — наложница министра. Когда Александров лишился своего поста, в народе шутили: одной дали «Анну на шею», а другому — по шее.
Конечно, у этого сюжета есть политическая подоплека. Георгий Александров был ставленником председателя Совета министров Георгия Маленкова, и когда того сместили, вычищали и его выдвиженцев. В результате Аллу Дмитриевну, по ее словам, от кино «отлучили». После ВГИКа ее приняли в Театр-студию киноактера, хотя на сцену Ларионова, похоже, не выходила. Но когда Александр Птушко ждал ее в Ялте, чтобы снимать в «Илье Муромце», театр свою штатную артистку на съемки не отпустил. С Аллой Дмитриевной перестали здороваться на студии. При этом никто ничего не объяснял: «Это страшно угнетало. Я попыталась что-то выяснить, и мне такого наговорили про мои отношения с Александровым, что волосы дыбом встали». Она прекрасно знала, как мало надо, чтобы сломать актерскую судьбу. Еще школьницей сыграла эпизод в комедии Юлия Райзмана «Поезд идет на восток» (1947). Фильм показали Сталину. Где-то на середине он спросил: «Какая это станция? — Демьяновка. — Вот здесь я и сойду». И вышел из зала. Картину выпустили, но критика была столь разгромной, что карьера исполнительницы главной роли Лидии Драновской так и не оправилась.
Старшие товарищи-режиссеры посоветовали Алле Дмитриевне обратиться к новому министру культуры Николаю Михайлову. И она написала: «Если я виновата — накажите, если нет — освободите от того непонятного бремени, в котором я нахожусь». Это был верный ход: спустя короткое время актриса узнала, что уже в ноябре 1955-го отправляется на первую неделю советского кино во Францию. И если другие актеры представляли в Париже свои фильмы, то ее делегировали просто для услады глаз. Это было прощением.
Одновременно в прокат вышла «Двенадцатая ночь», которая лишь упрочила ее звездный статус. И Алла Дмитриевна насладилась славой с лихвой. Ларионовы жили в полуподвале. Чтобы было посветлее, прорубили два окна на улицу. Теперь их приходилось держать зашторенными: обожатели осаждали квартиру, лезли в окна — всем хотелось хоть одним глазком посмотреть на своего кумира. Когда весной сошел снег, у дома нашли калоши, сигареты, носовые платки и другие потерянные вещи.
«Когда меня зачислили в штат Театра-студии, мы еще не были знакомы, — рассказывала Ирина Скобцева. — Я пришла туда в первый раз и увидела возле большого зеркала в гардеробе Аллу. Она поправляла платок на шее, потом достала из сумочки духи “Кристиан Диор — Ма Гриф”… И весь ее облик в те минуты: пепельные волосы, роскошные глаза, вздернутый носик и аромат “Ма Гриф” — соединились в моем восприятии Аллы».
Скобцевой вторит Лариса Лужина: «У Аллы, одной из первых в СССР, появилась настоящая норковая шубка. И даже был человек, который эту шубу за ней носил, — молодой журналист, ухаживавший за Аллой. Помню, как она, заходя в помещение, всегда небрежным жестом сбрасывала свою шубку куда придется. А он подхватывал и трогательно прижимал к груди, как будто саму Аллу обнимал. Таких пажей у нее было много».
Одним из преданнейших поклонников был однокашник Николай Рыбников. Провинциал из Борисоглебска считался первым парнем курса. О его заглавной роли в дипломном спектакле «Юность Петра» и десятилетия спустя вспоминали с придыханием. Помимо прочего, в студенческие годы он прославился еще и как первый советский пранкер. Они с приятелями по общежитию в подмосковном Бабушкине раздобыли где-то радиоприемник с микрофоном. Приглашали в гости кого-то из студентов, и «радио», а на самом деле сидевший в шкафу Рыбников, вещало голосами известных ведущих. В какой-то момент такие «эфиры» научились транслировать на все общежитие. Перед 1 апреля 1951-го Николай Николаевич прочитал в микрофон голосом Левитана «постановление» о значительном снижении цен. Благая весть мгновенно разлетелась по всему Бабушкину. О дальнейшем рассказывают по-разному, но актер Николай Сморчков был свидетелем: «На другой день студентов нашего курса стали по одному вызывать в ректорат. Допытывались, кто был инициатором. Мы, прикинувшись дурачками, пожимали плечами. А вечером, собравшись в комнате у Рыбникова, тряслись от страха в ожидании ареста. Нас спас Герасимов. Комсорг ВГИКа предложил как следует пропесочить виновных по линии комсомола и вынести каждому строгий выговор с занесением. Сергей Аполлинариевич возразил: “В таком случае о нашем ЧП станет известно в ЦК ВЛКСМ, а следом — и в ЦК партии. Представляете, что начнется? Мое предложение — о случившемся забыть! Как будто ничего не было”. Стукачей, к счастью, не нашлось».
Спустя 40 лет эта история ляжет в основу фильма «Какая чудная игра» Петра Тодоровского. Ларионова узнает о выходе картины от его жены: «Ты знаешь, что тебя сыграла Маша Шукшина?»
На первом курсе Алла Дмитриевна была в Рыбникова влюблена: тайно, безответно, до слез в подушку. Актеру в то время нравилась другая однокашница — Клара Румянова, которая в отличие от Ларионовой подавала большие надежды. Однако оказалась такого неуживчивого характера, что главным карьерным достижением осталось озвучание Зайца в «Ну, погоди!». Однажды Румянова отвесила Рыбникову пощечину, и он в отместку выкинул в окно золотые часы, которые собирался дарить. Этот случай стал эпизодом фильма «Девчата», где актер играет главную роль. Когда он воспылал к Ларионовой, она давно переключилась на других кавалеров. «Но где бы я ни была, — вспоминала актриса, — за границей, на далеком хуторе, в полесских лесах — везде получала от него короткие телеграммы: “Люблю. Целую. Пью твое здоровье”».
Алла Дмитриевна продолжала давать поводы для сплетен: через год после «дела гладиаторов» все обсуждали ее роман с секс-символом и лауреатом Сталинской премии Иваном Переверзевым. Его всесоюзная известность началась с фильма «Моя любовь» (1940) и укрепилась после «Первой перчатки» (1946). Благодаря дилогии о Федоре Ушакове (1953) с него лепили памятник легендарному адмиралу. Жил Переверзев по-звездному размашисто, редко какие съемки обходились без нового романа. С Ларионовой они познакомились еще на «Садко», а в конце 1956-го, когда оба снимались в Минске в фильме «Полесская легенда», актриса была уже глубоко беременна. В середине декабря Переверзев неожиданно уехал в Москву. Как потом выяснилось, чтобы жениться на актрисе Кире Канаевой. И да, она тоже была беременна.
Алла Дмитриевна мгновенно с Переверзевым разорвала. Узнав об этом, Рыбников сорвался со съемок в «Высоте» и помчался в Минск делать предложение. 2 января 1957-го они расписались. Говорят, на премьеру «Высоты» в Дом кино актеры пришли вместе. Когда герой фильма обратился к себе с экрана: «Эх, Коля, прощай твоя холостая жизнь!» — в зале захлопали. В качестве приданого молодая семья получила родившуюся в феврале Алену, которую Николай Николаевич всегда считал родной.
Переверзев, кстати, в результате ушел к третьей актрисе — Надежде Чередниченко. Не хочется множить красавиц, но тут случай особый. Одно время Чередниченко называли конкуренткой Ларионовой. Особо разговорчивые, как, например, режиссер Николай Засеев-Руденко, утверждали даже, что именно она должна была сниматься в «Анне на шее», отчего, когда актрисы столкнулись на студии, чуть Ларионову не задушила.
Много позже Алла Дмитриевна признается, что выходила замуж от отчаяния. Она не была из породы сильных женщин, после предательства Переверзева чувствовала себя униженной. И Рыбников стал тем самым рыцарем без страха и упрека. В то время он находился на вершине славы. Не красавец, но очень обаятельный, не шибко умный, но и не дурак, он идеально вписался в востребованное временем амплуа социального героя. Успех был такой, что на сборных концертах никто не хотел выступать после: знали, что цветов уже не достанется. Как шутил сам актер, играл он в основном бригадиров: бригадира тракторной бригады в «Чужой родне» (1956), сталеваров — в «Весне на Заречной улице» (1956), монтажников-высотников — в «Высоте» (1957), лесорубов — в «Девчатах» (1961). К слову, в последний фильм Рыбников пытался пристроить и Ларионову. И когда ей не дали сыграть красотку Анфису, иначе как придурочным режиссера Юрия Чулюкина не называл.
Окружающие были убеждены: Николай Николаевич жену боготворит, а она лишь позволяет себя любить. Как-то Алла Дмитриевна позвонила со съемок в Киеве сказать, что назавтра прилетит. Рыбников все равно сорвался с места: «Пожалуй, полечу в Киев». Куда, зачем, она же завтра будет дома? Но актер позвонил во Внуково, договорился о билете на ближайший рейс. Известно, что он освободил Ларионову от бытовых хлопот. Первое собственное жилье актеров — в кооперативе кинематографистов на Черняховского, 5. Здесь жили Георгий Юматов и Муза Крепкогорская, Майя Булгакова, Всеволод Санаев. Но теснее всего Рыбниковы сдружились с соседями Сергеем Бондарчуком и Ириной Скобцевой: Ирина Константиновна крестила родившуюся в 1961-м Арину Рыбникову, на следующий год Ларионова стала крестной Алены Бондарчук.
Кажется, эти две семьи представляли два разных бытоустройства. Алла Дмитриевна удивлялась подруге: «Помню, сидели мы у них как-то в гостях и вдруг Сергей говорит: “Ира, я хочу рыбы”. Она тут же вскакивает, одевается и бежит покупать рыбу». Сама она так никогда не вскакивала, сразу предупредила: хозяйство — это не про нее. Ларионова даже цены на продукты не знала, а рубашку мужу выстирала один-единственный раз, когда тот срочно улетал в Штаты. Если актрису и интересовал дом, то как приложение ее дизайнерских идей. Когда видела в магазине красивые выключатели, тут же принимала решение заменить старые.
Она была куда рациональнее и спокойнее взрывного и громогласного Николая Николаевича. Часто одергивала: «Коля, помолчи!», «Николай, перестань ржать!» Могла высказаться и покрепче. Это снисходительное отношение переняли многочисленные подруги семьи. Все они почему-то любят вспоминать, что Ларионова блестяще рассказывала анекдоты, а Рыбников совсем не умел.
Другое дело, что Ларионова от мужа уставала. Если он, скажем, решал лепить пельмени, все гости получали по фартуку. Когда купил в «Березке» кинокамеру, бесконечно всех снимал. А с тех пор как увлекся шахматами, в доме начали бывать Борис Спасский, Михаил Таль и Ефим Геллер. Пока мужья разыгрывали партии, жены резались в покер. Дочь Алена Рыбникова вспоминала: «Бабушка говорила мне: “Алена, пойди скажи всем спокойной ночи!” Захожу в гостиную — накурено страшно, дым коромыслом… Стол накрыт, кто-то выпивает, кто-то играет в покер, кто-то в шахматы… Я: “Спокойной ночи!” Утром бабушка меня одевает и говорит: “Иди поздоровайся”. Захожу — та же самая картина, покер, шахматы, за столом — те же самые люди». Но чаще всего родители пропадали на съемках и концертах, дочери знали их больше по фотографиям. Это приводило к конфузам. Так, трехлетняя Арина, увидев в кабинете главврача поликлиники портрет Хрущева, уверенно заявила: «Папа!»
Когда дочери подросли, Рыбниковы переехали в Марьину Рощу. Купили две квартиры и объединили их в одну пятикомнатную. Обставлено все было во вкусе Аллы Дмитриевны в светлых тонах. Главной гордостью стали голубая ванная и, конечно, камин, ради которого актерам разрешили пробить дымоход на крышу. В доме по-прежнему не переводились гости. Если не было времени готовить, закупались в «Арагви». «Я очень любил эту семью, — признавался Иосиф Кобзон. — В компании обычно наши примадонны сидят с сигареточкой, с рюмочкой, никто не встанет, не позаботится ни о чем. Алла же носилась на кухню, делала бутерброды, меняла тарелки. Она любила ухаживать, ей нравилось, когда все довольны, улыбаются, говорят спасибо… Улыбка у нее не сходила с лица».
Николай Николаевич заказал себе «Волгу»: белый верх, голубой низ, олень на капоте. Актриса лихо водила и даже в булочную ездила за рулем. Однажды, говорят, везла сразу четырех лауреатов Ленинской премии: Федора Бондарчука, Григория Чухрая, Валентина Ежова, еще кого-то. В другой раз ее остановил гаишник (или как они тогда назывались). Отдал честь. «Я что-нибудь нарушила? — Нет. Простите, но мне сказали, что у артистки Ларионовой кривые ноги… » В ответ Алла Дмитриевна вышла из машины и подняла юбку: «Смотрите!» Она была не чужда самоиронии. Могла посмеяться: «Что-то давно не говорят, что я б… Теряю популярность». При этом актриса всегда придирчиво за собой ухаживала, не доверяла лицо гримеру. Еще она всегда курила — предпочитала «Мальборо» — и постоянно худела. По интернету гуляет несколько диет «от Ларионовой», Рыбников жаловался, что иногда не может найти жену в постели.
Алла Дмитриевна прибавила к своим костюмным ролям Одинцову в «Отцах и детях» (1958), была заметна в «Ко мне, Мухтар!» (1964), хороша в «Фокуснике» Петра Тодоровского (1967). Но уже бенефисное «Седьмое небо» (1971), где Рыбников и Ларионова играли любовь, обернулось провалом. Год от года предложений становилось все меньше. Говорят, Аллу Дмитриевну перестали снимать из-за аварии. Как-то осенью друг семьи Георгий Юматов вез ее на дачу закрыть цветы, но был нетрезв и не справился с управлением. Однако, по словам дочери, шрам был практически незаметен и легко маскировался гримом.
Надо отдать должное Ларионовой, она пыталась уйти от привычного образа красавицы. В первую очередь речь о картине «Дикий мед» Владимира Чеботарева (1966). Алла Дмитриевна играет военного корреспондента и в соответствующем гриме. Когда она, уже в образе, столкнулась на студии с Рыбниковым, тот ее не узнал. Но эксперимент обернулся неудачей. Зрители недоумевали: зачем, дескать, Ларионова со своими габаритами ползает в галифе на переднем плане?
Приходилось соглашаться на незначительные эпизоды. Уже в 40 с хвостиком лет Алла Дмитриевна перешла на возрастные роли. К тому же она носила парик по тогдашней моде и действительно выглядела старше своих лет. Наверное, можно сказать, что актрисой Ларионова была так себе, когда ушли молодость и свежесть, то ничего в ее арсенале не осталось. Но и Рыбников, актер куда более даровитый, постарел предательски быстро и некрасиво. Конечно, он снимался куда чаще жены, пусть не в главных ролях. Но если в 1960-е, стараясь избежать всеобщего внимания, Николай Николаевич носил затемненные очки, то спустя 10 лет его не всегда узнавали на улице.
Очевидно, что временем были востребованы уже совсем другие герои. Куда более сложные, чем те, которых прославили сказочная Ларионова и свой парень Рыбников. Некоторые находили себя в чем-то общественном — вспомнить хотя бы Клару Лучко, где только не заседавшую. Но Рыбниковы никогда не были членами партии и всегда предпочитали жить частной жизнью. Ко всему прочему, Николай Николаевич не скрывал простонародного скепсиса по отношению к властям и, скажем, Брежнева иначе как Бровеносцем не называл. И у него, и у Аллы Дмитриевны долго не было званий народных артистов. Однажды Ларионову задержали на таможне с запрещенными 200 долларами. Могли впаять срок, но дело ограничилось вызовом в партком. И получение званий в очередной раз притормозили. Она тогда переживала: «Рыбников-то тут при чем? Это я покупала валюту и при этом не играла ни монтажниц, ни ударниц. Колю-то за что?» Николай Николаевич стал народным артистом РСФСР только в 1981-м, что называется, за выслугу лет. К счастью, оставались концерты, которые собирали кумиров прошлых лет, программа «Товарищ кино», с которой они объехали всю страну. Наталья Гвоздикова, которая начала участвовать в сборных труппах в начале 1970-х, говорила: единственной из актрис, кто принял ее легко и сразу, была Алла Дмитриевна.
Долгие годы актеры жили в уверенности, что слава, пусть пережитая, убережет от лишений, на их век хватит. В перестройку все расшаталось. «Они друг друга раздражали, — говорила художник по костюмам Тамара Каспарова. — Ларионова по-прежнему любила гостей, поездки на фестивали. А Рыбников все 1980-е просидел в своей каморке, где только читал, выпивал и играл в шахматы». За актером и до того был грех, мог запить, даже на съемках. С некоторых пор это стало проблемой. Алла Дмитриевна подсказывала из-за кулис, когда он пел со сцены несуразное «С свекровью встретился своей», поправляла, если путался в совместном номере, где они комментировали кино как спортивные комментаторы (был такой номер).
Не уйти и еще от одной темы. Николай Николаевич настолько убедил жену в своей бесконечной любви, что если на него посягали, то она лишь посмеивалась: «Напрасно стараются. Позови его сама Софи Лорен, не пошел бы». Сама Ларионова, напротив, иногда увлекалась. Как говорила подруга молодых лет Нонна Мордюкова, для блеска глаз. Так, если верить откровениям Владимира Татосова, в один из приездов актрисы в Ленинград у нее был короткий роман с Павлом Луспекаевым, они три дня не выходили из ее номера в «Европейской».
Рыбников ревновал, однажды чуть не вылил Алле Дмитриевне на голову кастрюлю борща. А в 1990-м на съемки сериала «Оружие Зевса» в Киев она приезжала с синяком под глазом: «Коля начал вспоминать прошлое». Режиссер Вячеслав Спесивцев рассказывал: «Алла звонит ночью и говорит: “Он опять меня бьет”». Это расчеты по тем векселям, которые она набрала в результате «как хочется к кому-то прислониться». Очевидно, что за годы жизни накопилось много взаимных обид. Но нет причин не верить Лионелле Пырьевой, которая ездила с Ларионовой на какой-то фестиваль в Колумбию. Там актриса, изрядно подвыпив, неожиданно расплакалась и запричитала во весь голос: «Как я люблю Колю! Как я по нему соскучилась!» Стоило большого труда ее успокоить.
Рыбников умер осенью 1990 года, не дожив полтора месяца до 60-летия. Ларионова сразу как-то сникла, потухла, потерялась. Даже за руль больше никогда не садилась, как будто утратила уверенность в себе. В том же году она стала заслуженной артисткой РФ, но звания уже утратили свою силу. Ей повезло: в 1992-м Вячеслав Шалевич пригласил актрису в свою антрепризу «Коварство, деньги и любовь» по Михаилу Зощенко. До того не выходившая на сцену Алла Дмитриевна следующие несколько лет ездила со спектаклем по миру. Бывают странные сближенья: в Нью-Йорке неимущих артистов расселили по семьям, и Ларионова жила у Алевтины Дробыш, свидетельницы последних дней Сергея Довлатова.
Дочь Алена давно была замужем и жила отдельно. Они с сестрой окончили обычную районную школу, звезд с неба не хватали. Алла Дмитриевна хотела, чтобы Алена тоже пошла в артистки, но ту не приняли. Никакого образования она так и не получила, выучилась на монтажера и всю жизнь прослужила на телевидении. Младшая дочь Арина окончила полиграфический техникум, работала в издательстве. К несчастью, выпивала, а после смерти Рыбникова совсем сломалась. Она жила вместе с матерью, но не была к ней милосердна, и Алла Дмитриевна выплакала немало слез. Она терпела, когда бойфренд дочки называл ее мамой, но когда он, кивнув на портрет Николая Николаевича, произнес «папа», актрису переклинило. В 1993-м она обменяла квартиру на две двухкомнатные и перебралась в Банный переулок. Арина Рыбникова на похоронах матери не была и умерла в 42 года в разгар очередного сабантуя, это не сразу заметили.
Ларионовой выпало стареть в глухую для кино пору. Последним ее фильмом стала вгиковская короткометражка «Тихий ангел пролетел… » (1995), где она, Татьяна Конюхова и Лариса Лужина играют чеховских трех сестер в летах. Иногда Алла Дмитриевна выходила на сцену театра Рубена Симонова в антрепризе того же Шалевича. Но жила преимущественно на пенсию. Долго не могла обставить новую квартиру, а приодеться ездила на Савеловский рынок. Однако фасон держала. В 1995-м в Орле, куда актриса ездила с концертом, местная крестьянка приняла ее за вернувшуюся из эмиграции барыню. А когда Ларионова летела из Анапы с очередного кинофестиваля, ей стало плохо в самолете. Актрису уложили в проходе между креслами. Нонна Мордюкова нашла нитроглицерин, а Валентина Титова предложила снять парик — все полегче. Алла Дмитриевна воспротивилась: «Если умирать, то только в парике!» Она умерла 25 апреля 2000-го во сне, от обширного инфаркта. С сеточкой на волосах и в бигуди на челке.
В далеком 1954-м после съемок «Анны на шее» к Ларионовой проникся Александр Вертинский, даже предлагал стать крестным ее старшей дочери. Однажды он написал: «Желаю Вам большой карьеры и верю в нее. Но не спешите с “личной” жизнью. Помните, что Вы обречены: Стучать в сердца людей И укрощать зверей, — как говорит Вертинский. И поэтому не разжалобливайте себя мыслями об одиночестве. Актер — всегда один. Но зато он бог! А боги одиноки». Похоже, Александр Николаевич выбрал не того адресата. Чего в Алле Дмитриевне не было, так это выспренности.
В годы нужды Алле Дмитриевне предлагали за эту записку чуть ли не 10 тыс. долларов, но она отказала. У Ларионовой было много подобных автографов, особенно с международных кинофестивалей. Она их собирала, хранила в конверте с надписью «Великие». Как будто и не актриса вовсе, а рядовая поклонница. Да и серьезных профессиональных амбиций у Аллы Дмитриевны, кажется, не было. Зато всегда оставался другой козырь и аргумент. И хотя Ларионова не верила, что красота когда-нибудь победит, она прожила с уверенностью, с которой ее Оливия в «Двенадцатой ночи» откидывает с лица покрывало: «Смотрите, сударь, вот какова я сейчас. Правда, недурная работа?» Если помните, Виола ей отвечает:
Вы самая жестокая из женщин,
Коль собираетесь дожить до гроба,
Не снявши копий с этой красоты.
Кинокопий оказалось не много, но они, к счастью, остались.
Фото: «РИА Новости», Вайль Григорий/ТАСС, Акимов Николай/ТАСС, Дмитрий Донской/«РИА Новости», открытые источники
-сообщает moskvichmag.ru
#Московская #красавица #Алла #Ларионова #Москвич #Mag
Читать, как было на самом деле:
МОСКВИЧ:
- Галерея пользователя
- Гостевая пользователя
Пока никто ничего не написал
0 Comments